Господин Целитель - Страница 40

– Я понял тебя. Однако я назвал все эти мысли детскими только потому, что будь у тебя страсть к накоплению благ земных, ты не стал бы целителем. Ты был бы торговцем, фабрикантом или чиновником. Для настоящего целителя, впрочем, как и для другого профессионала, любящего свое дело, важно, чтобы ничто не мешало ему заниматься этим самым делом. Ему необходимо и достаточно иметь минимум благ. Единственная опасность – семья. Она может иметь другое представление о необходимом и достаточном. Если эти представления вступают в противоречие, неизбежен конфликт. В результате, либо художник-творец, озабоченный исключительно заработком, становится ремесленником, либо семья распадается и он остается один, либо семья смиряется. Последнее тоже не очень хорошо в связи с тем, что постепенно копится напряжение, которое неизвестно когда и как разрядится. Хорошо, если никто не пострадает. Есть и еще вариант. Члены семьи тоже увлечены чем-то и также как ты довольствуются тем, что есть. Мне показалось, что жена твоя как раз такая же увлеченная натура, что и ты. "Два сапога – пара", говорят.

Наше черепашье и довольно скучное передвижение с остановками в одинаковых гостиницах, зваными обедами и балами у провинциальной аристократии, безумно счастливой от оказанной им чести – настоящая герцогиня, да еще и жена высокопоставленного вельможи почтила их своим присутствием – разбавил только один почти анекдотичный случай.

В одном из городков местный дурачок, увидев наш грандиозный обоз, живо построил одному ему понятную логическую цепочку, завопил дурным голосом: "Война!! Война! Халифаты напали! Спасайтесь, люди!", – и рванул к рыночной площади. В каждом поселении есть место, где в любое время суток можно найти подходящее топливо для разжигания паники, способной полыхнуть от самого нелепого слуха. Причем скорость ее распространения не перестает изумлять.

Буквально за пару минут улицы на пути нашего следования очистились от прохожих, торопящихся донести горячую новость до слуха родных, близких, знакомых, незнакомых и вообще первых встречных. По углам стали скапливаться граждане, живо обсуждая тему: с кем война. Мнения, как обычно, разделились: кто-то говорил, что война с Лопером, недовольным нашей зажиточностью; кто-то не менее убедительно доказывал, что Халифатам не хватает рабочей силы для реализации проекта по строительству канала от Вардыра в пустыню; были и крики про нападение дикарей с западного континента, якобы пришедших вернуть какую-то святыню, украденную у них пиратами.

Короче говоря, все присутствовавшие моментально поверили словам дурачка и столь же стремительно забыли, кто их сказал. Каждый был уверен, что именно он узнал об этом событии первым из надежного источника и довел информацию до сведения остальных.

Для нас это обернулось тем, что на выезде наш поезд остановил отряд стражи, усиленный группой разномастно вооруженных ополченцев, и категорически отказался пропускать на тракт без разрешения местного представительства КСОР в связи с идущими военными действиями. Сержант стражников был так убедителен, что даже наш капитан охраны поверил. Он, никого не спрашивая, развернул оглобли в сторону лучшей местной гостиницы, окружил наши кареты плотным кольцом охраны, будто прямо сейчас из-за угла вылетит толпа голых и размалеванных дикарей, и, не слушая тещиных возражений, приказал править туда.

Это был единственный городок, где теща не собиралась останавливаться, поскольку до заката было еще далеко, городок был маленьким и соответственно дворянское собрание незначительно, как по количеству представителей, так и по их статусу. Тем не менее, получается, из-за слухов о войне остановиться все-таки пришлось. Молодец-герцогиня – не мог не похвалить я ее за предусмотрительность. Она прихватила с собой сверх расчетного количества еще по три комплекта платьев, и нам не пришлось возвращаться в столицу, чтобы пошить комплекты еще и специально для этого поселения.

Что со мной происходит – не знаю, но я, несмотря на однообразие пейзажей и скуку, тем не менее, почему-то радовался каждой задержке в пути. Неведомое мне ранее сосущее чувство глухой тоски мрачным фоном затеняло мне все удовольствие от близости семьи и отдыха. Что являлось источником странной депрессии, мне понять никак не удавалось. Помучившись первую недельку путешествия, а с тещей до Бардиноса предстояло тянуться еще, как минимум, две – я даже боялся опоздать к сроку – решил, что это мои предыдущие встречи с горами так повлияли. Два раза был в них и оба с такими приключениями, что лучше бы дома оставался или не поступал на лекарский факультет.

Разнообразили наше путешествие прогулки с женой и дочкой, разговоры обо всем на свете, частые привалы на живописных полянах, больше похожие на пикник, чем на перекус в походе. Брониус, как обычно, был на высоте, и нам со Свентой единственно приходилось все-таки за ним присматривать, чтобы совсем уж не перекормил деликатесами Таллиану, и дал возможность накормить девчушку кашей, потрафив теще. Хотя, признаться, я и сам предпочел бы овсянке вафельные трубочки с суфле и шоколадной крошкой, но… увы… приходилось поддерживать образ аристократа и подавать пример подрастающему поколению.

Въезд в Бардинос поначалу ничем не отличался от вступления нашей "армии" в другие провинциальные городки: также бежали за нашей процессией мальчишки с криками: "Едут-едут!"; также останавливались поглазеть на нас прохожие; также азартно гавкали, приветствуя, местные собаки и также, лениво повернув головы в нашу сторону, щурились на подоконниках, заборчиках и ветках деревьев вальяжные коты.